|
Рассказ о простой вещи Часть III
|
- Дергай сильнее!
Высокий рванул еще, задвижка не выдержала, и дверь с грохотом вылете-
ла, хлопнувшись о стену.
На смывном баке под потолком, поджав ноги, вытянув руку с браунингом,
вцепившись другой в водопроводную трубу, сидел черноглазый прапорщик, с
мертвенно бледным лицом, дрожащей челюстью и остекленевшими, бессмыслен-
ными зрачками.
Губы его непрерывно и быстро шевелились, и замолкшие в коридоре
явственно услыхали безостановочное бормотание:
- Господи помилуй... госпомилуй... госпомилуй... госпомилуй!
- Отупел парень! - сказал один из офицеров: - Терещенко! Слезай, чорт
тебя подери!
Но прапорщик продолжал шептать, и вдруг офицеры оглянулись с испугом
на лающие звуки.
Приткнувшись к стене коридора, неподвижно сидел Орлов и неудержимо
хохотал отрывистым лаем.
- Здорово!... Теперь и этот свернулся!..
- В чем дело?.. Что вы тут возитесь? Снимите прапорщика с его форте-
ции! Молодец! Догадался на бак влезть! А господина Орлова ко мне.
Капитан Туманович пошел к себе. Два офицера подняли Орлова и, пронеся
по коридору, втащили в кабинет.
- Посадите на стул!.. Вот так! Можете итти! Выпейте воды, господин
Орлов!
Капитан налил воды и поднес к губам Орлова.
Он с жадностью выпил, все еще вздрагивая от смеха.
- Однако, вы человек исключительной смелости и решительности! Не
будь, по счастью, этот милый юноша столь сметливым - задали бы вы работ-
ку полковнику Розенбаху. Второй раз уж наверно не пришлось бы мне с вами
увидеться. Хорошо было задумано, господин Орлов!
- Идите к чорту, - отрезал Орлов.
- Нет!.. Я совершенно...
На столе загнусил полевой телефон. Капитан снял трубку.
"К сожалению, невозможно".
- Слушаю!
Трубка затрещала в ухо, и Туманович узнал ласковый барский баритон
адъютанта комкора, корнета Хрущова.
- Туманович, собачья душа! Это ты?
- Я... Ты что в такую пору?
- Погоди, все по порядку. С Маем припадок. Как в Гишпании на арене
озверел и землю рогами роет. Никому подойти невозможно, даже коньяк бо-
ятся денщики внести. "Убьет", говорят.
- Да почему?
- Два несчастья, брат, сразу. Во-первых, сегодня его пассия эта, ну,
знаешь, Лелька, сперла брильянты и деньги и дала дряпу, и предполагают,
что со Снятковским... Он и осатанел. А второе, получили радио, что диви-
зия Чернякова обделалась под Михайловским хутором, и сам Черняков... ау.
- Убит?
- Нет!.. Есть сведения, что в плену. Большевики предлагают обмен. На-
чальник штаба предложил Маю устроить обмен Чернякова на твоего гуся. Май
и согласился. Так что прими официально телефонограмму.
Капитан оглянулся на Орлова. Арестованный сидел, полузакрыв глаза,
усталый и потрясенный.
Туманович пожал плечами и бросил в трубку четко, напирая на слова:
- Передай его превосходительству, что вследствие новых обстоятельств
это предположение невыполнимо, так как только что, - капитан снова огля-
нулся на Орлова, - арестованный Орлов покушался на побег и убийство пра-
порщика Терещенко.
Орлов приподнялся.
- Фьить, - просвистала трубка, - здорово! Ну, а как же быть с Черня-
ковым?
- Найдем другого для обмена. А если Чернякова "товарищи" и спишут в
расход, то право же большой беды не будет! Несколько тысяч комплектов
обмундирования останутся нераскраденными...
- Пожалуй, ты прав... Сейчас доложу Маю, - сказал корнет, - ты жди!
Капитан положил трубку.
- Однако, вы беспощадны к своим соратникам, - сказал Орлов.
Синие ледяшки капитана обдали Орлова злым холодком.
- Я вообще не щажу преступников, где бы и кто бы они ни были. Это
только у вас, кто больше ворует, тот выше залезает!
- У вас неправильная информация, капитан, - усмехнулся Орлов.
- Может быть. А вот вы сами себе подгадили.
- Чем?
- Не устрой вы этой штуки с побегом, могли бы вылезть в обмен. Теперь
же я буду категорически настаивать на скорейшей ликвидации вас.
- Чрезвычайно вам признателен!
Телефон опять запел гнусавую песенку.
- Да... Слушаю!
- Так! Я так и думал! Сейчас будет сделано! Да... да! До свиданья!
Нет, в театр не поеду. Не до того!
Капитан обернулся к Орлову.
- Генерал утвердил предание вас военно-полевому суду. Сейчас вас отп-
равят в камеру. Моя роль окончена! Прощайте, господин Орлов!
Простая вещь.
Военно-полевой суд заседал полчаса.
Председательствовавший полковник пошептался с членами суда, прокаш-
лялся и лениво прочел:
"По указу Верховного Главнокомандующего, военно-полевой суд Н-го кор-
пуса, заслушав дело о мещанине Дмитрии Орлове, члене партии большевиков,
бывшем председателе губернской чрезвычайной комиссии, 32 лет, по обвине-
нию вышеозначенного Орлова...... постановил: подсудимого Орлова подверг-
нуть смертной казни через повешение. Приговор подлежит исполнению в 24
часа. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит".
Орлов равнодушно прослушал приговор и бросил только коротко:
- Сволочи!
Его отвезли в камеру. До ночи он сидел спокойно и безучастно.
Но лихорадочно бились в черепной коробке мысли, и он обдумывал воз-
можность побега, по дороге к месту казни.
- Один раз бежал так в Казани... Прямо из петли... Ну и теперь. Глупо
гибнуть... как баран.
Он яростно выругался.
Заходил по камере и вдруг услышал в коридоре шаги и голоса. Опять то-
мительно завизжала дверь, и в камеру хлынул золотой мед фонаря.
- Останьтесь здесь! Я скоро выйду! - услыхал он знакомый, как показа-
лось, голос, и в камеру вошел человек. Лицо его было в тени от фонаря, и
только когда он сказал: - Господин Орлов! - Орлов узнал капитана Тумано-
вича.
Темная волна ярости заклокотала в нем. Он шагнул к капитану.
- Какого чорта вам надо? Что вы тычете сюда свою иезуитскую рожу?
Убирайтесь к.....
Капитан спокойно поставил фонарь на пол.
- Всего несколько минут, господин Орлов. Я пришел сюда, найдя офици-
альный предлог, - выяснение одной детали. Но суть вовсе не в этом. Могу
сообщить вам, что генерал утвердил приговор. Он только заменил повешение
расстрелом, так как ему влетело на-днях от верховного за висельничество.
Но это ничего не меняет!
- Так что же? Вы явились лично исполнить приговор?
- Бросьте дерзости, господин Орлов. Совсем не для этого я пришел к
вам. Повторю, что говорил: с точки зрения моей законности вы заслужили
смерть. Я очень сожалел бы, если бы пришлось обменять вас на старого
казнокрада Чернякова, ибо дарить жизнь такому врагу - величайшая полити-
ческая ошибка. Теперь ваша судьба решена бесповоротно. Но вспомните, я
обещал вам легкую смерть. Мне неприятно, что вы станете мишенью для де-
лающих под себя от страха стрелков... Берите!..
Капитан протянул руку. Тускло сверкнул стеклянный пузырек.
Неожиданно взволнованный, Орлов схватил пузырек.
Оба молчали. Капитан наклонил голову.
- Прощайте, господин Орлов!
Но Орлов вплотную подошел к нему и сунул пузырек обратно.
- Не нужно! - сказал он режущим и не дрогнувшим голосом.
- Почему?..
- О, господин капитан! Я вам весьма обязан за вашу любезность, но не
воспользуюсь ей. Я переиграл, как дурак попался в лапы вашим прохвостам
и не смогу выполнить порученное мне партией дело, но и не имею права
портить это дело дальше.
- Я не понимаю!
- Вы никогда этого не поймете! А между тем это такая простая вещь! Я
погубил доверенное мне дело, - я должен теперь хоть своей смертью испра-
вить свою ошибку. Вы предлагаете мне тихо и мирно покончить с собой? Не
доставить последнего удовольствия вашим палачам? Не знаю, почему вы это
делаете!..
- Не думайте, что из жалости... - перебил капитан.
- Допустим!.. Лично для меня это прекрасный выход. Но у нас, капитан,
своя психология. В эту минуту меня интересует не моя личность, а наше
дело. Мой расстрел, когда о нем станет известно, будет лишним ударом по
вашему гниющему миру. Он зажжет лишнюю искру мести в тех, кто за мной.
А, если я тихонько протяну ноги здесь, - это даст повод сказать, что не-
умевший провести порученную работу Орлов испугался казни и отравился,
как забеременевшая институтка. Жил для партии и умру для нее! Видите,
какая простая вещь!
- Понимаю, - спокойно сказал Туманович.
Орлов прошелся по камере и снова остановился перед капитаном.
- Господин капитан! Вы формалист, педант, вы насквозь пропитаны юри-
дическими формулами. Вы человек в футляре, картонная душа, папка для
дел! Но вы по-своему твердый человек. Есть одно обстоятельство, которое
невероятно мучительно для меня... Был один разговор... Словом, я боюсь,
что мои товарищи думают, что я добровольно сдался вам. И я боюсь, что
они презирают меня и считают предателем... Это единственное, что может
сломать меня... Я этого боюсь!.. Понимаете? Я боюсь!
Капитан молчал и ковырял носком плиту пола.
- Я отказался от дачи показаний... Но... у меня две написанные здесь
страницы! Они объясняют все. Приобщите их к делу. Когда город будет сно-
ва в наших руках!.. Вы понимаете?
- Хорошо, - сказал Туманович, - давайте! Не разделяю вашей увереннос-
ти, но...
Он взял листки и, аккуратно свернув, положил в боковой карман.
Орлов шагнул вперед.
- Нет... нет! Я вам не....!
Капитан отклонился с улыбкой.
- Не беспокойтесь, господин Орлов. Мы на разных полюсах, но у меня
свои и вполне четкие понятия о следовательской тайне и личной чести.
Орлов круто повернулся. Волнение давило, его нужно было спрятать.
- Я не благодарю вас!.. Уходите!... Уходите, скорее капитан... пока я
не ударил вас!.. Я не могу больше вас видеть!
- Знаете, - тихо ответил Туманович, - я хотел бы от своей судьбы од-
ного, - чтобы в день, когда мне придется умирать за мое дело, мне была
послана такая же твердость!
Он взял с полу фонарь.
- Прощайте, господин Орлов, - Туманович остановился, точно испугав-
шись, и в желтой зыби свечи Орлов увидел протянутую к нему худую ладонь
капитана.
Он спрятал руки за спину.
- Нет... это невозможно!
Ладонь вздрогнула.
- Почему, - спросил капитан, - или вы боитесь, что это принесет вред
вашему делу? Но ведь об этом ваши товарищи не узнают!
Орлов усмехнулся и крепко сжал тонкие пальцы офицера.
- Я ничего не боюсь! Прощайте, капитан! Желаю вам тоже хорошей смер-
ти!
Капитан вышел в коридор. Темь бесшумным водопадом ринулась в камеру.
Ключ в замке щелкнул, как твердо взведенный курок.
Июль - сентябрь 1924.
|
